1. Анатолий Бондарук: «Мы всегда можем себе позволить работать и довести дело до конца»

    1 января, 2014

    Анатолий Бондарук, член Совета Федерации, бывший собственник первого полиэфирного комплекса в России ОАО «Полиэф», в интервью главному редактору «Химического журнала» Екатерине Краевой рассказал о проблемах, которые мешают успешному развитию бизнеса, о создании условий для предпринимательства, роли в становлении предприятий надзорных и налоговых органов. А. Бондарук подробно остановился на трудностях строительства и запуска в эксплуатацию новых производств и подчеркнул необходимость импортозамещения и развития внутреннего рынка потребления.

    Анатолий Моисеевич, что заставило вас, военного инженера, в 1994 году заняться экономикой и промышленным производством? Скрытая мечта?

     — В 90-х годах нас выгнало «в поле»безденежье в вооруженных силах. Нам перестали платить зарплату, и нужно было на что-то жить. Вот и все. Началось с элементарной перепродажи полимеров. Мы получали полимеры на основе давальческих схем, при этом вникали в технологию, знакомились с заводами.Быстро поняли, что нужно собственноепроизводство. Тем более что база есть —приличное инженерное образование, которое я получил в военном училище.

    Первым проектом стала переработка пластмасс. В те годы все продавали полимерные пленки на основе полиэтилена высокого давления или, по-другому, полиэтилена низкой плотности. Потомпоняли, что продаем слишком много,пора производить. Так появился завод«Королёвская упаковка» — по названиюгорода Королёв, в котором жили. В то время мы стали единственными, кто производил отечественные семислойные плёнки. Сейчас это предприятиезанимается выпуском упаковки для пищевой продукции.

    Сколько времени вы созревали для следующего производственного проекта?

     — Прошло довольно много лет, потомучто новый проект появился в 2004 году. Мы выросли, пора было строить большой завод, и по предложению Рахимова Муртазы Губайдулловича решили приобрести «Полиэф», первый российский полиэфирный комплекс, строительство которого было заморожено много лет назад.

    Между Уфой и Королёвым довольно большое расстояние. Как вы попали в Башкирию?

     — Мы работали с Башкирией, Татарстаном, Иркутской областью, Ангарским заводом полимеров, Белоруссией.Практически со всеми предприятиями-производителями полимеров. Тем более, офицерское прошлое расстояний не видит.

    В начале 2000-х вы провернули настоящую военную операцию, когда на глазах у «официальных» претендентов «Лукойла» и «Сибура» купили этот комплекс. Скажите, сколько времени планировалось мероприятие, был ли постоянно действующий штаб?

     — Ну, во-первых, никакого штаба не было. Просто держали информациюв тайне. В результате никто не ожидал нашего появления. Проблема в другом.Когда был приобретен актив, со стороны наших конкурентов были контрмеры, выходящие за рамки закона и этики ведения бизнеса. Это самое негативное воспоминание о проекте, а работать,конечно, можно было и с «Лукойлом»,и с «Сибуром».

    Потом были строительство и запуск. Сегодня это кажется просто. А в то времясуществовало много неопределенностей. Но главное — дело было доведенодо конца. Безусловно, без поддержки правительства поднять этот проект было бы невозможно, и поддержка эта ощущалась в полный рост. При этом мы ведь пришли не на пустое место. Там был коллектив, полторы тысячи человек работало, точнее, на тот моментчислилось. Но это были специалисты, люди, которые понимали, что нужно делать.

    В то время строительный комплекс в республике был достаточно сильный. Одновременно на строительной площадке работало до шестидесяти двухподрядных организаций. Интересноебыло время. Нужно было управлять сложнейшим процессом, ежедневно принимать решения. В моей жизни этонаиболее яркие страницы.

    Став собственником предприятия и увидев, как все происходит, буквально через месяц решил возглавить процесс. В соответствии с существовавшим бизнес-планом ввода первой очереди терефталевой кислоты должны были строить около полугода и потратить два миллиарда восемьсот миллионов рублей. Ну,может быть, и потратили бы. Но когдая забрал право первой подписи себеи лично руководил всеми процессами,мы справились за пять месяцев и потратили на семьсот миллионов рублейменьше.

    Ошибка в расчетах на 25 %?

     — Это одна из проблем, которая существует в обществе, в госкомпаниях. Этозавышение смет, это… не буду назватьвещи своими именами.

    Анатолий Моисеевич, но разве не любойинвестор, государственный или частный,зарубежный или российский, заинтересован искусственно повысить себестоимость, чтобы как можно дольше непоказывать прибыль и не платить налогна прибыль? Почему, тем не менее, за рубежом стоимость капитальных объектов кратно меньше наших? Вы же не скажете, что в Европе более совестливые бизнесмены?

     — Я вам скажу так. В целом любой предприниматель, любой инвестор хочет работать по законам того государства,в котором он работает: платить налоги,как говорят, и жить спокойно. При этомпри составлении бизнес-планов все этоучитывается. И если проект интересен,безусловно, инвестор вкладывает деньги. Если он не интересен, то в него деньги не вкладываются. Есть проекты, которые необходимы государству.Чтобы инвестор приходил, государстводолжно создавать привлекательные условия.

    К примеру, в каждом регионе российском от 45 до 50 федеральных структур,которые надзирают в разных сферах деятельности. Многие из них надзирают за деятельностью промышленныхпредприятий. Экологи, Ростехнадзор,пожарные и так далее. У меня была ситуация, когда в Подмосковье строилизавод. Мы никак не могли пройти пожарников, хотя были уверены в соблюдении всех норм. В итоге завод почтидва года не вводился в эксплуатацию.Чиновничий беспредел — наше главноезло. Потому что нелогично, когда человек, получающий жалование за счет налогов налогоплательщиков, делает все,чтобы этот налогоплательщик не платилналоги.

    Я, может быть, немножко отвлекусь.В России 80 % банкротств предприятийинициирует налоговая инспекция.

    Вы знаете, наверное, что за последний год, это господин Шувалов президенту нашей страны докладывал,количество предпринимателей уменьшилось с четырех миллионов до трех с половиной — благодаря введению увеличенной ставки налогов, сборов на малый и средний бизнес. У нас идетстагнация производства, снижение темпов развития, и так далее, и так далее.Мы стали говорить о том, как бы намурезать наши расходы. И вот начинаем урезать по всем статьям. Я спрашиваю: ребята, а может быть, доходы начнем повышать?

    Кстати, вот пример. Новый премьер-министр Италии заявил, что его задача не снижение затрат, а увеличение доходной части. Очень грамотное высказывание.

    Если говорить о бюджете нашей страны — все прекрасно знают, что половина дохода складывается за счет реализации сырья, тридцать пять процентов — таможенные доходы и пятнадцать процентов — крупный и мелкий бизнес, который практически незаметен в составе бюджета. При этом если взять бюджетыразвитых стран, то в Японии половинабюджета — доходы от малого и среднегобизнеса. У нас огромные резервы кроются в малом и среднем бизнесе. Но, тем неменее, на него никто не обращает внимания. И до сих пор слова «инвестиционная привлекательность», «деловой климат» —всего-навсего слова.

    Сейчас наблюдается обвал рубля. Чтопроисходит? Мы, формируя бюджет за счет продажи природных ресурсов,наполняем казну долларами, которые затем превращаем в рубли. Эти рублитратятся, в основном, на социальныенужды, на огромную армию людей, незанятых в реальных производствах. Бюджетники идут в магазин и покупают импортные продукты. Так осуществляетсякруговорот валюты в природе.

    Только сельхозпродукции, продуктов питания мы закупаем в год на сорок миллиардов долларов. Это десятая часть федерального бюджета. Я не говорю обавтомобилях, мебели, одежде…

    Возьмите Китай. Ведь один из прорывных моментов в его развитии было то,что они начали работать на собственное потребление. Если бы наши четырнадцать триллионов, которые имеем в федеральном бюджете, мы потратили бы на внутреннее потребление, то из этих четырнадцати благодаря мультипликативному эффекту выросло гораздо больше, и были бы уплачены огромные налоги, и деньги работали бы в стране. Вообще сильная экономика продает свои товарыза национальную валюту. Тогда она сильная. Поэтому пока не заместим импорт,эффективной экономика не будет.

    Когда вы начали строить завод строительных материалов, то не ставили своей цельюзамещение импорта? Вы делали продукцию сугубо для внутреннего потребления…

     — Да. Это другая история. Когда строили «Полиэф», обратили внимание,что для теплоизоляции труб требуется минеральная вата, которой нет в регионе. И построили такой завод. Сегодня Башкортостан потребляет в год более 120 тысяч тонн минеральной ваты. Наше производство имеет годовую производительность 70 тысяч тонн.

    Весь объем ваты продаете в Башкирию?

     — Нет. Продаем в Башкирию процентовпятнадцать.

    Очень интересно. Видимо, в других регионах минвата продается дешевле, чему вас?

     — Нет, там она дороже. Но в российскойпрактике часто принято покупать там,где дороже. Мы уже говорили об этом.

    Минеральную вату вы стали выпускать,потому что нужно было теплоизолироватьтрубы. А сельским хозяйством почему занялись? Вам было нечего есть?

     — Сначала это была в основном нагрузка. Нас попросили помочь семи СПК,которые оказались банкротами, имели задолженность и не имели права насуществование. Не было ни техники,ни желания у людей работать. Мы оплатили все долги, выкупили доли этихпредприятий, создали одно, приобрели новую технику, оборудование, чтобы возделывать землю. И занимаемсяэтим пять лет. Не от того, что хотелоськушать.

    То есть сельское производство — ваша гуманитарная миссия. А бывает ли бизнесв этой отрасли?

     — Я бы сказал, что сельское хозяйство можно вести только в очень жестких условиях экономии, дисциплины, культуры производства, агрономических сроков и так далее. И государственнойподдержки. К примеру, в прошлом годупредприятие получило ущерб от засухи54 млн рублей, а помощь от государствабыла в размере 4 млн рублей. При этомна поддержку производителей в условиях засухи выделяются миллиарды. Мнена это один руководитель в Совете Федерации ответил с трибуны: наша задача распределить деньги на федеральном уровне, а дальше не наши проблемы. Поэтому мы так и живем. Поэтому и покупаем на полтора триллиона рублей продукции из-за рубежа.

    Маленькая Голландия, где ни земли, ни погоды, ни людей, как у нас,нам поставляет столько, что съесть неможем. На один гектар земли фермер получает субсидий от государства в нашей валюте около 18 тыс. рублей. Наш производитель получает 200 рублей на гектар. Даже в Хабаровске.

    Что вы выращиваете у себя? 

    — Зерновые, кормовые культуры, более семи тысяч голов крупного рогатого скота. Мясокомбинат, комбикормовый завод и откормочник. Самодостаточноепредприятие. Единственное, нет покасобственной переработки молока. Ноэто вопрос недалекой перспективы.

    Складывается впечатление, что вам безразлично, что строить и что продавать.

     — Отвечу на этот вопрос так: в каждом производстве есть входное сырье, технология и готовая продукция, надо просто отследить каждый этап. И все. А с высоты птичьего полета все производства одинаковые.

    То, что мне приходилось заниматьсято полимерами, то полиэфирами, то минералами или химией… так сложилосьпо жизни. Конечно, удобнее заниматься одним делом всю жизнь.

    Вам бы хотелось?

    — Не знаю. Но если вышло так, я не жалею о том, что делаю.

    Какое направление будет следующим?

     — Как говорят, война план покажет. Может быть, совершенно отличающееся оттех, которые сегодня. Если на то будетжелание. Потому что самое страшное,что может быть в бизнесе — это отбитьжелание работать.

    Где предел терпения человека, если человек — бизнесмен?

     — Вообще, если говорить о бизнесе, то, как говорят, бизнес должен на трех китах стоять. Первый кит — должно быть выгодно вести бизнес. Второй– комфортно. И третий — безопасно. Если хотя бы одного нет, ситуация неустойчивая. И бизнес не ведется.

    Наш типичный чиновник говорит,а если не говорит, то думает: «Я вам ничем помочь не могу. А вот помешать у меня есть столько возможностей, что вы даже не представляете».

    Поэтому лишний раз хочу сказать, уж коль мы говорим на эти темы: в нашей стране основная проблема в том, что не созданы условия для развития предпринимательства.Вы знаете, всего один процент людей может заниматься созданием с нуля бизнес-процессов. Учитывая то, что в нашей стране 60–70 млн трудоспособного населения, предприимчивых людей среди них 600–700 тысяч человек. Ну, если брать «в крупную клетку», то полмиллиона человек в состоянии с нуля создать свое дело. Я не говорю о четырех миллионах зарегистрированных фирм, из которых за год осталось три с половиной миллиона, а именно о тех, кому талант вести бизнес дан от природы.

    Если мы скажем, что из этих пятисот тысяч человек сто пятьдесят сидят в тюрьме по всяким преступлениям, то у нас либо бизнесом могут заниматься только преступники, либо занятие бизнесом — это преступление.

    Анатолий Моисеевич, ответьте на вопрос,который всех волнует. Падение темпов роста производства, сокращение количества малых предприятий, резкое повышение курса иностранной валюты — объективные признаки кризиса. Как человек, который пережил 1998 год, 2008 год, находясь в бизнесе, вы эти признаки определяете лучше, чем кто-либо другой. Будет ли кризис в 2014 году?

     — Он уже идет. И кризис не мировой,а внутренний. Потому что у нас нет объективных предпосылок для развития.

    Какие ваши прогнозы на кризис? Все будет как в 2008-м?

     — Как ни странно, похожих кризисовне бывает. Все они разные. Если мы будем поддерживать только банки, а нереальный сектор, не производственныепредприятия, которые выпускают импортозамещающую продукцию, то количество банкротств увеличится, отчисления в бюджеты всех уровней уменьшатся,жизнь станет хуже. Хотя говорят, когдарубль падает, экспортеры получают большую выручку. Но это экспортеры и их не так много.

    Я сейчас фантазирую о нереальном, нокак — моментально, за год, увеличить количество реальных производств? Допустим, у нас появилась возможность принятьподряд несколько законодательных актов,которые привлекут инвестиции.

    — Чудес не бывает. Принятие любого закона требует времени на то, чтобы людив этом законе пожили, поняли, что и как.Это во-первых. Во-вторых, разрушитьможно в один день. Создать в один деньневозможно. Но кое-что мы можем. Мы всегда можем себе позволить работать и довести дело до конца.

    Comments are closed.

  • Спонсоры

  • При поддержке